ПАМЯТИ СЕРГЕЯ ГОНЧАРЕНКО
Александр Журбин
Сережа. Сереженька. Сережка….
Так трудно поверить, что тебя нет среди нас. Последнее время мы виделись редко. Жизнь разметала в разные стороны, мы там, ты здесь. Доносились разные подробности твоей жизни, наверное и ты про нас что-то знал. Но всегда была уверенность – где-то есть верный человек, близкий человек, родной человек. Один раз за эти годы я тебя о чем-то, попросил касающееся Иняза. И ты немедленно и четко это выполнил. И я уверен – если бы было надо – ты бы так сделал еще тысячу раз. Но, увы, больше повода обращаться не было.
Зато я горжусь, что когда ты переводил Леона де Грейффа, я был твоим главным консультантом по музыкальным терминам. Ты мне звонил, и мы вели долгие беседы, и я как мог объяснял тебе разные accelerando и diminuendo.
………
А началось все это очень давно, где-то в 1978 году. Я только женился на Ире, молодой переводчице, поэтессе, дочери великого Льва Гинзбурга. Ира сразу мне объявила – у меня есть три близких друга, три старших друга – это Женя Солонович, Павел Грушко и Сережа Гончаренко. Все они конечно были приглашены на нашу свадьбу 14 января 1978 года в «Метрополе».
А потом мы поехали в Пицунду, а затем – в Малеевку, и сразу там взахлеб задружились с этой очаровательной парой — Сережей и Наташей Гончаренко. Мы были чем-то похожи – примерно один возраст, примерно общая история. Мы вместе гуляли, ходили, выпивали – словом дружили.
Сережка был ужасный любитель розыгрышей. Он на полном серьезе мог сказать: тут за кустами сейчас мои ребята лежат, но я им дал команду пока не стрелять. Наивная Ира всему верила, да и я иногда был сбит с толку его серьезным видом. Он вдруг на полном серьезе говорил: - Тут мне пакет из Кремля, или – Мне надо на совещание в СовМин – и я до сих пор не знаю, шутил ли он, или это было на самом деле.
У него было прелестное чувство юмора, легкое, озорное и вообще, казалось, что он только порхает по воздуху и ничего не делает.
Но это только казалось. На самом деле за этой легкостью стоял гигантский труд. Количество переведенных им стихов, причем блистательно переведенных поистине огромно. Более 150 имен крупных испаноязычных – и не только – поэтов стали известны, вошли в наш литературный обиход благодаря переводам Гончаренко
При этом он никогда не забывал свое собственное творчество, чуть ли не каждый день что-то писал. Его сборники оригинальных стихов – все они стоят у нас на полках с его автографами – это бесконечные россыпи словесных жемчужин, всегда отточенных, стройных, филигранных…
Не говоря уже о бесконечных статьях по теории перевода, по филологии, гигантской научной деятельности. Как я понимаю – хоть я далек от этого – он внес гигантский вклад в российскую испанистику, и его труды для сегодняшних студентов являются основополагающими.
Не забудем, что он каждый день ходил на службу, в офис, где проводил долгие часы, разбираясь в бесконечной рутине гигантского Высшего учебного заведения, где он был проректором.
Когда он все успевал – непонятно.
При этом он никогда не отказывал себе во встречах с друзьями, любил застолье, еду, питье, сам умел готовить, заправски по-кавказски вел стол.
И был человеком по-настоящему теплым, близким, родным, никогда не забывавшим своих друзей.
….
Я помню его невероятный подарок. Было это в году примерно 1996-1997, мы жили в Нью-Йорке, в Россию наведывались редко. Вдруг звонок. Незнакомый мужской голос: Александр? – тут у меня для вас посылочка. - Оставьте у консьержа – говорю я и называю адрес. Вечером, действительно, посылочка, я открываю коробку, там трехтомник стихов Сергея Гончаренко. Трехтомник – уникальный. Первый том – стихи, второй – переводы, третий – филологические изыскания. Мало кто мог бы издать такой трехтомник. Разве что Набоков? Бродский?
А в одном из подаренных сборников я вдруг нашел прекрасное стихотворение, посвященное мне. Он ничего об этом не говорил. Просто так – взял и подарил мне это посвящение. Я этим очень горжусь.
Вот эти стихи.
Осень осью засела
В сентябре…И в лесной
Чаще осиротело
Желто-сонной осой
Лист, сорвавшийся с ветки,
Попадает под дождь
Нет названья расцветке
Пламенеющих рощ…
И для грустного зова
– будто плач по тоске –
не придумано слова
ни в одном я зыке…
Прекрасные, тонкие стихи.
Он часто посвящал стихи разным людям – друзьям, подругам, родителям, детям, коллегам. Наверное можно написать целое исследование – адресаты стихов СФГ. Но это – не моя сфера. Скажу лишь, что этих посвящений – очень много. И стало быть вокруг Сережи было много людей, достойных его стихов.
Я счастлив, что был одним из них, что моя жизнь соприкоснулась с жизнью замечательного литератора, прекрасного поэта, достойного и благородного человека – Сергея Гончаренко.
На сборнике Леона Де Грейффа он начертал:
Дорогому Саше Журбину с дружеским обьятием.
Я это уже почти положил на музыку. Переложи, если понравится.
Дорогой Сережа! Я постараюсь….